«ОГОНЕК», № 48, 30 ноября 1998

Мужчина и женщина

Они выходят на сцену, чтобы просто спеть песню, а получают взамен припадки, крики, ярость тысячного зала и толпы поклонниц, которые ловят каждое слово на лету и, готовые на все, дежурят в подъезде. Одинокие волки, окруженные стаей... И вдруг: рок-звезда женился! Зачем?!

«Иди ко мне!
Если случится ночь, мы станем пить чай...
Иди ко мне!
Я объясню тебе смысл слова «прощай»...»

«Рок-н-ролл начинается со стремления покорять девчонок. Да и не только рок-н-ролл, любое занятие. Юноша созревает и ему нужно утвердиться, обратить на себя женский взгляд. Если Бог дал силу -- утверждается спортом или дракой, если ум -- знанием. Я утверждался в рок-н-ролле. И жаловаться мне грех. Женской заботой и теплом я был окружен, пожалуй, с 15 лет, -- Кинчев сосредоточенно морщит лоб. -- В юности я относился к женщинам, как к спорту. Чем выше нагрузки, тем лучше. Сердце мое дремало до поры до времени, интересовал только секс. Как только появилась любовь, я и женился. Но это никак не повлияло на мое поведение. Наша семья с Анной была очень вольной... А потом женился во второй раз, потому что вторая любовь оказалась сильнее и пронзительней. Я понял, что первую жену я и не любил по-настоящему. Бывали, конечно, и влюбленности, но они же эфемерны, зыбки. Вообще, опыт общения с женщинами у меня мал и я могу говорить только о двух женах. Остальные встречи не в счет: я не знал, каковы эти люди. С Александрой я венчался через три года совместной жизни. Тот, 1992 год, вообще много для меня значил. Сначала я принял крещение и окрестил всех своих детей, потом венчался. Я отвечаю за семью перед Богом...»

«Если ты когда-нибудь
Почувствуешь пульс великой любви,
Знай,
Я пришел помочь тебе встать!
Пойдешь со мной!»

Пока мы говорили, в комнате появлялась Александра. Она журналистка и к чужому интервью, да еще у собственного мужа, наверное, относится с некоторой ревностью. Услышав слова: «Женитьба рок-музыканта -- немалое разочарование для его поклонниц, кто только не мечтал занять это место...», победительница в этом забеге сказала, что никакой гонки не было.

«Я никогда не принадлежала к фанаткам «Алисы». Вообще не особенно уважала все «российское». А в Питере тогда только о нем и говорили. В каждом доме (у взрослых, причем, людей) висели его фотографии. Этот ажиотаж будил во мне раздражение. Однако на концерте я увидела очень талантливого человека. Я ощутила к нему не любовь или страсть, а, скорее, жалость и боль. Показалось, что ему очень трудно жить, захотелось как-то уберечь, заслонить непонятно от чего... Я не билась за Костю ни с кем, включая его первую жену, но обыватель вряд ли в это поверит. Для меня его статус был не важен. Я ведь человек из актерской семьи, в нашем доме всегда бывали известные личности, к отпечатку славы на людях я привыкла. И я привыкла к тому, что на концертах люди чинно сидят, слушают. А там, на первом концерте, все выглядело ужасающе. Толпы непонятных, рваных, пьяных людей. Мне ободрали все пуговицы, оттоптали ноги, я попала в стихию. И... поняла, что стихия эта мне нравится. Директор «Алисы», тот, кто притащил меня на первый концерт, глядя на нас, сказал: «Боже мой, как вы будете жить вдвоем? Два таких эгоиста!» Мы прожили три года без штампа в паспорте. И пошли в ЗАГС, потому что без этого не венчали. Костя шел с неохотой, он считал, что его унижают, что штамп убивает чувство. Распространенное заблуждение мужчин. Если штамп второстепенен, то почему его не поставить, ведь женщине, что бы она ни говорила, всегда хочется быть «в законе», в социальном статусе. Косте хорошо ответил его приятель, церковный человек. Он сказал: «А когда в автобусе едешь, ты билет покупаешь?»

«Ты веришь запаху трав,
Я -- стуку в дверь.
Но разве важно, кем были мы
И кто мы теперь».

«Как мужчине, -- пускается в разглагольствования Кинчев, -- мне по сердцу поведение восточных женщин. Особенно то, как они ведут дом. Но моя жена делает все не хуже, при этом оставаясь свободолюбивой и вольной. Все зависит от любви. С любовью в доме -- присутствуют и все восточные достоинства, нет ее -- хоть издубась жену до крови, она поведет себя так, как сочтет нужным. Я пробовал, к счастью, редко, и был, конечно, не прав. Проявил слабость, когда исчерпал слова. В словесных перепалках я теряю дар речи, перехожу на мат, «тык-пык», чего не скажешь о Саше. У нее в такие минуты -- поток красноречия. Как она меня обличает! Заслушаешься... Рисует портрет чудовища, с верностью которого поневоле согласен, так как бьет она по самым больным, знакомым местам... Вот поди пойми, зачем нужны эти скандалы? Наверно, они подстегивают чувства... смывают какую-то рутину».

Александра кивает: «Да-да, без бурных сцен жить трудно. Косте даже нравится, когда я сержусь. Судя по тому, что сам он тогда умолкает. И правильно. Я вообще не знаю, зачем мужчине говорить... Сергей Довлатов хорошо выразился: «Убеждаешь женщину, приводишь ей аргументы, объясняешь то или иное, а потом, в какой-то момент, понимаешь, что ей противен сам звук твоего голоса». Потом наступает примирение. Но в мирное время говорим мы друг другу мало, обычно на какую-то, вдруг возникшую тему. Или молчим целый день. Он у себя в комнате, я на своей территории. Мы молчим, но оба знаем, что делает каждый. Муж -- это прежде всего командир, капитан, которого ты, конечно, любишь и уважаешь. Жена должна быть чуточку ниже, не на равных. Если мужчина не главный, удержать этот комок из людей, называемый семьей, нельзя. Я должна чувствовать силу мужа, иначе какой смысл жить вместе? Его жизненная позиция не должна вызывать сомнений. Иначе «девушка» сваливает в сторону».

Они оба пришли друг к другу, оставив в недалеком прошлом он жену, она -- мужа. Но отношения с прежними спутниками жизни сохранились дружеские. Встречаются по каким-то датам, общаются. Бывшую жену Кинчева Анну Голубеву взял в жены Рамон Гонсалес, испанец русского происхождения. Кинчев уверяет, что хорошо знал его и до того: «Не прошло и года, как Анна вышла замуж. Он отличный мужик. Пострадавшим после развода стал, наверно, один Женька, сын, я его редко вижу. Но выхода нет, маму он любит больше меня. Да и нового папу, Рамона, больше».

Все время, кроме концертов и записи в студии, Кинчев проводит дома. Впрочем, на каждое его московское выступление приходят дети и жена, а в Питере к ним добавляется сын Женя. Однажды младшая, Вера, так увлеклась, что выбежала к отцу на сцену, прямо в облако разноцветного дыма, и принялась размахивать руками. Кинчев не сразу ее заметил... Его дети мало чем отличаются от своих сверстников, но Косте не очень удается быть обычным отцом. Когда он однажды зашел в школу за дочкой, то немедленно попал в оцепление школяров. Каждый желал автограф. Кинчев стоял мрачный и черкал ручкой десять минут, пятнадцать. Почему-то он никак не может привыкнуть к себе, Косте Кинчеву, звезде и рок-идолу: «Привыкнешь -- тут же станешь циником. А я хочу остаться живым и отзывчивым на каждую мелочь в жизни. Кроме того, сбор автографов -- глупое занятие. Никогда не беру их сам. Единственный автограф, который у меня есть, -- подпись Аллы Пугачевой. Давным-давно, в 1985-м, мы сидели у нее в гостях, и она расписалась прямо у меня в паспорте...»

«Что проросло, то привилось, --
Звёзды слов или крест на словах.
Жизнь без любви
Или жизнь за любовь --
Всё в наших руках».

«Я делаю все, что делает каждая супруга. Так же ухаживаю, готовлю, воспитываю детей, -- говорит Александра. -- Но не ради «величия спутника». Просто у нас с ним установилось редкое, уникальное взаимопонимание, до тончайших нюансов. Я знаю, что мои слова могут быть поняты абсолютно правильно только одним человеком -- Костей. У него -- так же. В то же время я никогда не была самостоятельной финансовой единицей и не знаю, как можно по-другому. Вообще мне кажется, что женщины, которые сами себя обеспечивают, несчастны, как хорошо бы ни выглядели. Мне пришлось два года поработать, и я почувствовала, как искажаются жизненные ориентиры. Я вовремя остановилась. Когда представляю, сколько висит на Косте забот о своей семье и семьях его музыкантов... Для меня лучше всего оставаться милым потребителем. И место мое очень мне по душе. Нравится, что трудная жизнь, нравятся сложные отношения с мужем, нравится немного драмы. Русские женщины ведь все немного актрисы... А от мужчины должно исходить... ощущение ЦЕНТРА. Таких людей мало, но Костя принадлежит к ним. В комнате человек 20, но я увидела, поняла... еще без любви, безо всяких чувств: где Костя -- там ЦЕНТР». Александра, гася сигарету, добавляет: «Если бы я тогда напрягала силы, чтобы Костя остался со мной, наверно, ничего бы не получилось. В лучшем случае пару раз переспали бы. Но первый раз в жизни я действовала исключительно интуитивно, плыла по воле волн. Я сказала ему как-то: «Странно, почему мы вместе. Тебя же любило столько девушек...» А он ответил: «Как ты, меня не любил никто». Мы с ним сложились -- и получилась картинка, получилась жизнь.

Андрей МАСАЛЬЦЕВ

В материале были использованы фотографии Гоши Семенова, Виктора Горячева и из семейного архива